2010
Журнал Vogue назвал Лилу Найду одной из красивейших женщин в мире. Сальвадор Дали использовал ее в качестве модели, когда создавал свою Мадонну. Однако она гораздо больше, чем просто запоминающееся красивое лицо, гораздо больше, нежели актриса. В своей книге Leela: A Patchwork Life ("Лила: мозаика жизни") ушедшая из жизни актриса поделилась занимательными моментами своей биографии...
Отказ от работы с Раджем Капуром
"Моя кино-карьера началась с трех кадров, оставшихся на фотографической пленке. Камала Чакраборти, вдова Амея Чакраборти делала снимки тканей и ремесленных изделий помимо сотрудничества с Пупулом Джаякаром. После этого она пришла навестить нас в Суджан Сингх Парк; на ее пленке оставалось три кадра, и она потратила их на мои снимки.
Эти самые снимки лежали на ее столе, когда к ней в гости пришел Ришикеш Мукерджи. Она рассказала мне, что он взял один из снимков, посмотрел на него и сказал: "Вот моя Анурадха". Затем он поинтересовался: "Кто это?" Камала сказала, что я жена Тикки Обероя. "Боже, только не очередная дамочка из высшего общества!" - воскликнул он. Камала сию же секунду выругала его за подобное обобщение. Ему пришлось поуговаривать ее, прежде чем она согласилась выдать ему дальнейшие детали.
Когда она позвонила, чтобы предупредить меня, она сказала, что пыталась разубедить его, говоря, что я не заинтересована работой в индийском кино. Это его немного обескуражило. Как и все обитатели закрытых, эгоцентричных мирков, представители хинди-киноиндустрии не в состоянии поверить, что кто-то может оставаться равнодушным к блеску ее мишуры. "Откуда тебе это известно?" - спросил он. "Она отказалась от четырех фильмов Раджа Капура".
Это была правда. В 1955 году, когда мы вернулись из Европы в Индию, мы жили у доктора и миссис Балига в качестве гостей. Однажды любезный доктор спросил меня, не желаю ли я сопровождать их на свадьбу. Я согласилась, потому что он пообещал, что там будут подаваться джалеби (прим.: сладость, типа хвороста). Горячие джалеби без химических красителей были одним из моих любимых блюд.
"Оденьтесь в сари", - было велено мне. Доктора зачастую склонны к диктату. Впрочем, стоит дать лишь малейший шанс - большинство мужчин стали бы диктаторами. Я оделась в оранжевое шелковое бенаресское сари с тонким золотым тиснением, уложила волосы в высокую прическу и села в машину, которая умчала нас в Матунгу.
Лишь выйдя из машины, я поняла, что мы попали на киношную свадьбу. Я обменялась традиционным приветствием с несколькими представительными джентельменами. Позже, мистер Балига сообщил мне, что я прошла с вежливой улыбкой мимо двух поколений аристократии индийского кино: у входа стояли Притхвирадж и Радж Капур, приветствующие гостей, приехавших на свадьбу Шамми Капура. Именно там меня впервые увидел Радж Капур. Позднее он расспросил обо мне у супругов Балига и узнал, что я в Дели.
И вот одним утром, когда мне мыли волосы в салоне Рой и Джеймс на Коннот Плейс, робкий, маленький человечек поднес мне открытку. В ней было написано: "Выглядывающему лицу в отъзжающей машине. Не соблаговолите ли вы и ваш отец встретиться со мной в отеле Империал, чтобы обсудить проект?" Подпись: Радж Капур. Когда отец вернулся из ЮНЕСКО, я показала ему приглашение. О хинди-кино он знал еще меньше, чем я. Однако он узнал имя Капур. "Я знаю одного Капура. Это Притхвирадж Капур, он член Парламента." Наверное, именно поэтому мы с отцом решили пойти. Капур было для него знакомым именем, но он не представлял, насколько это распространенная фамилия в Индии.
Радж Капур оказался сильно надушенным любезнейшим угодником (он пользовался ароматом Worth's Je Reviens). Он хотел экранизировать рассказ Мулка Раджа Ананда "Богиня и Трактор". Он уже обсудил это с Мулком, который был одним из старейших друзей папы еще со времен их лондонских дней в качестве фабианских социалистов, и тот был в восторге. Его пророчество, судя по всему, сбылось.
"Я бы хотела пожить в деревне месяц-другой, чтобы подготовиться к этой роли," - сказала я Раджу Капуру, который чуточку побледнел. "Там будет жарко... и тучи комаров," - пробормотал он. Но я не понимала, как смогу вдруг превратиться в деревенскую жительницу, сидя в делийском особняке. Я вежливо, насколько могла, настаивала на своем. Капур взглянул на папу, ища поддержки. Уж доктор Найду точно не пожелал бы отправить свою дочь в деревню...
Но доктор Найду пожелал. С совершенно серьезным лицом он сказал: "Понятия не имею, как пара недель в деревне смогут превратить Лилу в богиню или в трактор, но пусть она попытается." "Будь по-вашему", - вздохнул Капур и ушел.
Через несколько дней я отправилась в Агру с друзьями семьи. Я еще не видела Тадж Махал, мне хотелось его посмотреть. Друзья оказались отнюдь не лучшими спутниками. Их первой реакцией на это бессмертное творение любви, эту идеально пропорциональную мечту, воплощенную в белом мраморе, было то, что они попытались подсчитать, во сколько бы обошлось строительство Тадж Махала в наши дни. Я была молода и подобная меркантильность была мне отвратительна. Будь я старше, мне, наверное, было бы все так же противно, но я, пожалуй, поняла бы ее немного лучше. Так что я оторвалась от группы.
Снаружи Тадж Махала я увидела старика с телегой, он кормил и поил водой свою лошадь. Он предложил мне немного водяных каштанов в такой щедрой и простой манере со старомодным очарованием, что отказаться было бы невежливо. Разумеется, я заплатила за них - тяжелейшей желтухой, приковавшей меня к постели на шесть месяцев.
В Р. К. Студиос я добралась лишь после своего выздоровления. Джанки Ганджу из министерства информации и телерадиовещания предупредила меня: "Радж Капур прекрасный режиссер, но он имеет печальную склонность влюбляться во всех своих героинь."
Доказательство этой самой печальной склонности присутствовало в Р. К. Студиос собственной персоной. Наргис управляла всем процессом съемок, выбирая наряды из гардероба мне на примерку. Радху Кармакар шастал вокруг, периодически снимая разрозненные кадры. Один из нарядов на мой взгляд был слишком откровенным для богини (или для трактора!), но я не возражала.
Наконец, когда меня облачили в черный шелковый брючный костюм, я не выдержала: "Почему я должна позировать в такой одежде для роли деревенской девушки?" И вот тогда Радж Капур сообщил мне, что намерен снять со мной четыре фильма. Это должно было быть закреплено контрактом, и я стала бы следующим эксклюзивным открытием студии Раджа Капура. Я ответила, что мне нужно подумать. Я и вправду раздумывала над этим. Но в то время я была настроена ехать в Оксфорд, поэтому написала записку Раджу Капуру с вежливым отказом."
О Балрадже Сахни
"Думаю, с моей стороны было бы неуместно высказывать свое мнение о Балрадже Сахни, как об актере. Всем известно, что в работе он был превосходен. Он безумно понравился мне в Do Bigha Zameen (а позднее - в Garam Hawa), я плакала и не могла остановиться. Однако, мне кажется, он растратил свой авторитет на слишком много фильмов, не делающих чести его таланту. Однажды я спросила его, к чему ему это, и он ответил: "Лила, это все равно, что участвовать в гонках. Ты видишь финиш и хочешь достичь его. И пока тебя не засосало это болото, тебе кажется, что финишная прямая все еще у тебя перед глазами."
Сахни был безупречным джентельменом. Однако, как и многие другие безупречные джентельмены, он не мог не попытать своего счастья. Однажды он подвозил меня домой со студии. "Я постоянно думаю о тебе", - сказал он. "Очень любезно с вашей стороны", - ответила я. "Ты не выходишь у меня из головы", - продолжал он. "А как поживает ваша дорогая супруга?" - спросила я. Я уже уяснила для себя, насколько эта фраза обычно остужает либидо безупречного джентельмена. Это вновь делает его вежливо-учтивым. Однако отказ - это и некий укол самолюбию.
Фильм Anuradha заканчивался сценой, где я подметаю пол со слезами на глазах. У Балраджа Сахни возникла другая идея. "Знаешь что," - предложил он Риши-да, "а пусть она скажет что-то типа "Сходи купи кило помидоров на рынке". Я предвидела, что он придумает нечто подобное. Подобная фраза предполагала бы ответный кадр. И смысл передвинулся бы с жертвенности Анурадхи на ответную реакцию доктора. К счастью, Риши-да это тоже понял и ответил, что подумает над этим.
От меня не потребовалось просить купить помидоры, и я была благодарна за то, что мне не пришлось отстаивать свою точку зрения. Наверное, помогло то, что Риши-да был математиком. Это просматривалось в его монтаже отснятых кадров - все было точно, ничего лишнего. Это также было заметно по логике изложения его фильмов. Если фильм назывался "Анурадха" и показывал внутреннюю борьбу Анурадхи со сложившимися вокруг нее обстоятельствами, было бы странно, если бы лента заканчивалась килограммом помидоров и кадром с реакцией на эту просьбу!"
О работе с Ашоком Кумаром
"Работать с Ашоком Кумаром было удовольствием. Он был великолепным актером, и из той особой породы людей, которым место только в коммерческом хинди-кинематографе.
Ашок Кумар приходил на съемочную площадку и осматривался. Он приветствовал каждого и казался, словно у себя дома. Затем он подходил ко мне c иронической усмешкой и спрашивал: "Лила, а скажи-ка мне, как называется фильм?" Я послушно говорила ему название фильма. "А как зовут моего персонажа?" Я отвечала и на этот вопрос. "А кого играешь ты?"
Обычно это была его вторая из трех рабочих смен за день. Тот, кто снимается одновременно в нескольких фильмах, может легко запутаться. "Попроси их, пожалуйста, написать имя моего персонажа на штативе для камеры", - говорил он и исчезал в своей гримерной, чтобы подготовиться.
Несмотря на то, что десяток раз одно и то же начинало надоедать, я не подавала виду. Не стоит терять самообладание в таком совместном предприятии, как съемки фильма. У каждого была своя манера подготовки к фильму, и каждый сам определял для себя, что составляет его карьеру. У меня было свое мнение, у Дады Мони (прозвище Ашока Кумара) - свое.
Но он мог быть и весьма забавным. В ленте Ummeed режиссера Нитина Боуза, которая так и не вышла на экраны, я играла его дочь. В одной из сцен он умирал, а я должна была подойти к нему за благословением. Под основание его кровати была подложена целая кипа кирпичей, чтобы приподнять ее. Так было нужно для правильного освещения.
Дубль один. Я подхожу к кровати, надеясь, что моя походка и выражение лица отражают страдание женщины, чей любимый отец умирает. Я наклоняюсь над ним, и тут от Дады Мони исходит маниакальное хихиканье. Все, включая меня, подпрыгивают от неожиданности. Дада Мони вытаскивает шкатулку из которой доносится этот смех - знаете, такая игрушка-пугалка, ее любят дети, - и показывает мне. Естественно, дубль испорчен и требует пересъемки. Много извинений, затем мы начинаем заново.
Дубль два. Я подхожу к ложу и так далее по роли. Но, видимо, мой экранный отец так и не намерен умирать, потому что злобное хихиканье раздается снова. Страннее всего, что ему удалось вновь нас напугать. Дада находит это настолько забавным, что начинает безудержно хохотать. И вот он хохочет, хохочет... и тут кирпичи под кроватью не выдерживают тряски, валятся в кучу и следом на них с грохотом рушится кровать!
Когда все снова привели в порядок, он умер идеально и за один единственный дубль."
О съемках с Рехманом
"Однако с другими актерами все было не так гладко. Для фильма Yeh Raaste Hain Pyar Ke мы снимали, казалось бы, простейшую сцену. От Рехмана требовалось постучаться в дверь. Я открываю. Он произносит что-то типа: "Я тут шел мимо и решил угостить ваших детей конфетами."
И всего-то. Никакого великого актерского таланта для этого не требовалось. Никакой эмоциональной глубины. Никакой трудной расстановки. Никакой длинной речи. Одна единственная фраза. Уж если на то пошло, то это от меня требовалось сыграть цепочку действий: я лежу на полу - слышу звонок в дверь - реагирую - встаю - успокаиваю расшумевшихся детей - иду к двери и открываю ее. Это все - за одну непрерывную сцену.
Но это часть загадки, которой является актерская игра, - то, что этот ветеран с сотнями фильмов на своем счету, выдыхался, едва лишь произнеся "Добрый вечер". Мы потратили тысячи футов кинопленки, и каждый раз после фразы "Добрый вечер" Рехман вдруг погружался в гробовое молчание.
На двадцатом дубле, когда я в очередной раз поднялась с пола, утихомирила детей и пошла открывать дверь, в моей голове была лишь единственная мысль-мольба: "О, пожалуйста, господин Рехман, прошу вас, произнесите наконец свою дурацкую фразу и дайте нам всем вернуться к нормальной жизни."
Но это продолжалось до бесконечности. Мускулы на моем лице начали ныть, потому что я каждый раз изображала одно и то же выражение - смесь удивления и опаски, которую ощущает любая женщина при таком припозднившемся визитере. Наконец кто-то посоветовал увести Рехмана и чуток подпоить его. Это сработало - он вернулся с румянцем на щеках и исполнил свой дубль без ошибок.
Однако во время работы над Arzoo не помогало даже спиртное. Это фильм, в котором я красуюсь в основном в качестве портрета под стеклом, украшенного траурной гирляндой.
Я играла первую жену Рехмана и по сценарию готовилась умирать в начале фильма. Рехман запорол первый дубль, но притворился, будто бы сделал это нарочно. Я сглотнула слезы, вытерла лицо и вернулась к своему исходному положению. Второй дубль он тоже запортачил, но сказал, что просто репетирует. Я попросила его: "Не могли бы вы сказать, когда будете готовы? Потому что я не использую глицерин. Я плачу по-настоящему."
Он заверил меня, что готов. Итак, я снова осушила слезы, нанеся ущерб своему гриму, и приготовилась умирать. Заработали камеры, покатились слезы, но Рехман стоял в немом ступоре. Ему понадобилось 14 дублей, чтобы сыграть эту сцену - к тому моменту мне уже казалось, что мои веки превратились в наждачную бумагу."
Rediff.com
русский перевод - ИНДИЙСКОЕ КИНО Ru (c) http://bollywoodru.blogspot.com/
Журнал Vogue назвал Лилу Найду одной из красивейших женщин в мире. Сальвадор Дали использовал ее в качестве модели, когда создавал свою Мадонну. Однако она гораздо больше, чем просто запоминающееся красивое лицо, гораздо больше, нежели актриса. В своей книге Leela: A Patchwork Life ("Лила: мозаика жизни") ушедшая из жизни актриса поделилась занимательными моментами своей биографии...Отказ от работы с Раджем Капуром
"Моя кино-карьера началась с трех кадров, оставшихся на фотографической пленке. Камала Чакраборти, вдова Амея Чакраборти делала снимки тканей и ремесленных изделий помимо сотрудничества с Пупулом Джаякаром. После этого она пришла навестить нас в Суджан Сингх Парк; на ее пленке оставалось три кадра, и она потратила их на мои снимки.
Эти самые снимки лежали на ее столе, когда к ней в гости пришел Ришикеш Мукерджи. Она рассказала мне, что он взял один из снимков, посмотрел на него и сказал: "Вот моя Анурадха". Затем он поинтересовался: "Кто это?" Камала сказала, что я жена Тикки Обероя. "Боже, только не очередная дамочка из высшего общества!" - воскликнул он. Камала сию же секунду выругала его за подобное обобщение. Ему пришлось поуговаривать ее, прежде чем она согласилась выдать ему дальнейшие детали.
Когда она позвонила, чтобы предупредить меня, она сказала, что пыталась разубедить его, говоря, что я не заинтересована работой в индийском кино. Это его немного обескуражило. Как и все обитатели закрытых, эгоцентричных мирков, представители хинди-киноиндустрии не в состоянии поверить, что кто-то может оставаться равнодушным к блеску ее мишуры. "Откуда тебе это известно?" - спросил он. "Она отказалась от четырех фильмов Раджа Капура".
Это была правда. В 1955 году, когда мы вернулись из Европы в Индию, мы жили у доктора и миссис Балига в качестве гостей. Однажды любезный доктор спросил меня, не желаю ли я сопровождать их на свадьбу. Я согласилась, потому что он пообещал, что там будут подаваться джалеби (прим.: сладость, типа хвороста). Горячие джалеби без химических красителей были одним из моих любимых блюд.
"Оденьтесь в сари", - было велено мне. Доктора зачастую склонны к диктату. Впрочем, стоит дать лишь малейший шанс - большинство мужчин стали бы диктаторами. Я оделась в оранжевое шелковое бенаресское сари с тонким золотым тиснением, уложила волосы в высокую прическу и села в машину, которая умчала нас в Матунгу.
Лишь выйдя из машины, я поняла, что мы попали на киношную свадьбу. Я обменялась традиционным приветствием с несколькими представительными джентельменами. Позже, мистер Балига сообщил мне, что я прошла с вежливой улыбкой мимо двух поколений аристократии индийского кино: у входа стояли Притхвирадж и Радж Капур, приветствующие гостей, приехавших на свадьбу Шамми Капура. Именно там меня впервые увидел Радж Капур. Позднее он расспросил обо мне у супругов Балига и узнал, что я в Дели.И вот одним утром, когда мне мыли волосы в салоне Рой и Джеймс на Коннот Плейс, робкий, маленький человечек поднес мне открытку. В ней было написано: "Выглядывающему лицу в отъзжающей машине. Не соблаговолите ли вы и ваш отец встретиться со мной в отеле Империал, чтобы обсудить проект?" Подпись: Радж Капур. Когда отец вернулся из ЮНЕСКО, я показала ему приглашение. О хинди-кино он знал еще меньше, чем я. Однако он узнал имя Капур. "Я знаю одного Капура. Это Притхвирадж Капур, он член Парламента." Наверное, именно поэтому мы с отцом решили пойти. Капур было для него знакомым именем, но он не представлял, насколько это распространенная фамилия в Индии.
Радж Капур оказался сильно надушенным любезнейшим угодником (он пользовался ароматом Worth's Je Reviens). Он хотел экранизировать рассказ Мулка Раджа Ананда "Богиня и Трактор". Он уже обсудил это с Мулком, который был одним из старейших друзей папы еще со времен их лондонских дней в качестве фабианских социалистов, и тот был в восторге. Его пророчество, судя по всему, сбылось.
"Я бы хотела пожить в деревне месяц-другой, чтобы подготовиться к этой роли," - сказала я Раджу Капуру, который чуточку побледнел. "Там будет жарко... и тучи комаров," - пробормотал он. Но я не понимала, как смогу вдруг превратиться в деревенскую жительницу, сидя в делийском особняке. Я вежливо, насколько могла, настаивала на своем. Капур взглянул на папу, ища поддержки. Уж доктор Найду точно не пожелал бы отправить свою дочь в деревню...
Но доктор Найду пожелал. С совершенно серьезным лицом он сказал: "Понятия не имею, как пара недель в деревне смогут превратить Лилу в богиню или в трактор, но пусть она попытается." "Будь по-вашему", - вздохнул Капур и ушел.
Через несколько дней я отправилась в Агру с друзьями семьи. Я еще не видела Тадж Махал, мне хотелось его посмотреть. Друзья оказались отнюдь не лучшими спутниками. Их первой реакцией на это бессмертное творение любви, эту идеально пропорциональную мечту, воплощенную в белом мраморе, было то, что они попытались подсчитать, во сколько бы обошлось строительство Тадж Махала в наши дни. Я была молода и подобная меркантильность была мне отвратительна. Будь я старше, мне, наверное, было бы все так же противно, но я, пожалуй, поняла бы ее немного лучше. Так что я оторвалась от группы.
Снаружи Тадж Махала я увидела старика с телегой, он кормил и поил водой свою лошадь. Он предложил мне немного водяных каштанов в такой щедрой и простой манере со старомодным очарованием, что отказаться было бы невежливо. Разумеется, я заплатила за них - тяжелейшей желтухой, приковавшей меня к постели на шесть месяцев.В Р. К. Студиос я добралась лишь после своего выздоровления. Джанки Ганджу из министерства информации и телерадиовещания предупредила меня: "Радж Капур прекрасный режиссер, но он имеет печальную склонность влюбляться во всех своих героинь."
Доказательство этой самой печальной склонности присутствовало в Р. К. Студиос собственной персоной. Наргис управляла всем процессом съемок, выбирая наряды из гардероба мне на примерку. Радху Кармакар шастал вокруг, периодически снимая разрозненные кадры. Один из нарядов на мой взгляд был слишком откровенным для богини (или для трактора!), но я не возражала.
Наконец, когда меня облачили в черный шелковый брючный костюм, я не выдержала: "Почему я должна позировать в такой одежде для роли деревенской девушки?" И вот тогда Радж Капур сообщил мне, что намерен снять со мной четыре фильма. Это должно было быть закреплено контрактом, и я стала бы следующим эксклюзивным открытием студии Раджа Капура. Я ответила, что мне нужно подумать. Я и вправду раздумывала над этим. Но в то время я была настроена ехать в Оксфорд, поэтому написала записку Раджу Капуру с вежливым отказом."
О Балрадже Сахни
"Думаю, с моей стороны было бы неуместно высказывать свое мнение о Балрадже Сахни, как об актере. Всем известно, что в работе он был превосходен. Он безумно понравился мне в Do Bigha Zameen (а позднее - в Garam Hawa), я плакала и не могла остановиться. Однако, мне кажется, он растратил свой авторитет на слишком много фильмов, не делающих чести его таланту. Однажды я спросила его, к чему ему это, и он ответил: "Лила, это все равно, что участвовать в гонках. Ты видишь финиш и хочешь достичь его. И пока тебя не засосало это болото, тебе кажется, что финишная прямая все еще у тебя перед глазами."
Сахни был безупречным джентельменом. Однако, как и многие другие безупречные джентельмены, он не мог не попытать своего счастья. Однажды он подвозил меня домой со студии. "Я постоянно думаю о тебе", - сказал он. "Очень любезно с вашей стороны", - ответила я. "Ты не выходишь у меня из головы", - продолжал он. "А как поживает ваша дорогая супруга?" - спросила я. Я уже уяснила для себя, насколько эта фраза обычно остужает либидо безупречного джентельмена. Это вновь делает его вежливо-учтивым. Однако отказ - это и некий укол самолюбию.
Фильм Anuradha заканчивался сценой, где я подметаю пол со слезами на глазах. У Балраджа Сахни возникла другая идея. "Знаешь что," - предложил он Риши-да, "а пусть она скажет что-то типа "Сходи купи кило помидоров на рынке". Я предвидела, что он придумает нечто подобное. Подобная фраза предполагала бы ответный кадр. И смысл передвинулся бы с жертвенности Анурадхи на ответную реакцию доктора. К счастью, Риши-да это тоже понял и ответил, что подумает над этим.
От меня не потребовалось просить купить помидоры, и я была благодарна за то, что мне не пришлось отстаивать свою точку зрения. Наверное, помогло то, что Риши-да был математиком. Это просматривалось в его монтаже отснятых кадров - все было точно, ничего лишнего. Это также было заметно по логике изложения его фильмов. Если фильм назывался "Анурадха" и показывал внутреннюю борьбу Анурадхи со сложившимися вокруг нее обстоятельствами, было бы странно, если бы лента заканчивалась килограммом помидоров и кадром с реакцией на эту просьбу!"
О работе с Ашоком Кумаром"Работать с Ашоком Кумаром было удовольствием. Он был великолепным актером, и из той особой породы людей, которым место только в коммерческом хинди-кинематографе.
Ашок Кумар приходил на съемочную площадку и осматривался. Он приветствовал каждого и казался, словно у себя дома. Затем он подходил ко мне c иронической усмешкой и спрашивал: "Лила, а скажи-ка мне, как называется фильм?" Я послушно говорила ему название фильма. "А как зовут моего персонажа?" Я отвечала и на этот вопрос. "А кого играешь ты?"
Обычно это была его вторая из трех рабочих смен за день. Тот, кто снимается одновременно в нескольких фильмах, может легко запутаться. "Попроси их, пожалуйста, написать имя моего персонажа на штативе для камеры", - говорил он и исчезал в своей гримерной, чтобы подготовиться.
Несмотря на то, что десяток раз одно и то же начинало надоедать, я не подавала виду. Не стоит терять самообладание в таком совместном предприятии, как съемки фильма. У каждого была своя манера подготовки к фильму, и каждый сам определял для себя, что составляет его карьеру. У меня было свое мнение, у Дады Мони (прозвище Ашока Кумара) - свое.
Но он мог быть и весьма забавным. В ленте Ummeed режиссера Нитина Боуза, которая так и не вышла на экраны, я играла его дочь. В одной из сцен он умирал, а я должна была подойти к нему за благословением. Под основание его кровати была подложена целая кипа кирпичей, чтобы приподнять ее. Так было нужно для правильного освещения.
Дубль один. Я подхожу к кровати, надеясь, что моя походка и выражение лица отражают страдание женщины, чей любимый отец умирает. Я наклоняюсь над ним, и тут от Дады Мони исходит маниакальное хихиканье. Все, включая меня, подпрыгивают от неожиданности. Дада Мони вытаскивает шкатулку из которой доносится этот смех - знаете, такая игрушка-пугалка, ее любят дети, - и показывает мне. Естественно, дубль испорчен и требует пересъемки. Много извинений, затем мы начинаем заново.
Дубль два. Я подхожу к ложу и так далее по роли. Но, видимо, мой экранный отец так и не намерен умирать, потому что злобное хихиканье раздается снова. Страннее всего, что ему удалось вновь нас напугать. Дада находит это настолько забавным, что начинает безудержно хохотать. И вот он хохочет, хохочет... и тут кирпичи под кроватью не выдерживают тряски, валятся в кучу и следом на них с грохотом рушится кровать!
Когда все снова привели в порядок, он умер идеально и за один единственный дубль."
О съемках с Рехманом
"Однако с другими актерами все было не так гладко. Для фильма Yeh Raaste Hain Pyar Ke мы снимали, казалось бы, простейшую сцену. От Рехмана требовалось постучаться в дверь. Я открываю. Он произносит что-то типа: "Я тут шел мимо и решил угостить ваших детей конфетами."
И всего-то. Никакого великого актерского таланта для этого не требовалось. Никакой эмоциональной глубины. Никакой трудной расстановки. Никакой длинной речи. Одна единственная фраза. Уж если на то пошло, то это от меня требовалось сыграть цепочку действий: я лежу на полу - слышу звонок в дверь - реагирую - встаю - успокаиваю расшумевшихся детей - иду к двери и открываю ее. Это все - за одну непрерывную сцену.
Но это часть загадки, которой является актерская игра, - то, что этот ветеран с сотнями фильмов на своем счету, выдыхался, едва лишь произнеся "Добрый вечер". Мы потратили тысячи футов кинопленки, и каждый раз после фразы "Добрый вечер" Рехман вдруг погружался в гробовое молчание.
На двадцатом дубле, когда я в очередной раз поднялась с пола, утихомирила детей и пошла открывать дверь, в моей голове была лишь единственная мысль-мольба: "О, пожалуйста, господин Рехман, прошу вас, произнесите наконец свою дурацкую фразу и дайте нам всем вернуться к нормальной жизни."Но это продолжалось до бесконечности. Мускулы на моем лице начали ныть, потому что я каждый раз изображала одно и то же выражение - смесь удивления и опаски, которую ощущает любая женщина при таком припозднившемся визитере. Наконец кто-то посоветовал увести Рехмана и чуток подпоить его. Это сработало - он вернулся с румянцем на щеках и исполнил свой дубль без ошибок.
Однако во время работы над Arzoo не помогало даже спиртное. Это фильм, в котором я красуюсь в основном в качестве портрета под стеклом, украшенного траурной гирляндой.
Я играла первую жену Рехмана и по сценарию готовилась умирать в начале фильма. Рехман запорол первый дубль, но притворился, будто бы сделал это нарочно. Я сглотнула слезы, вытерла лицо и вернулась к своему исходному положению. Второй дубль он тоже запортачил, но сказал, что просто репетирует. Я попросила его: "Не могли бы вы сказать, когда будете готовы? Потому что я не использую глицерин. Я плачу по-настоящему."
Он заверил меня, что готов. Итак, я снова осушила слезы, нанеся ущерб своему гриму, и приготовилась умирать. Заработали камеры, покатились слезы, но Рехман стоял в немом ступоре. Ему понадобилось 14 дублей, чтобы сыграть эту сцену - к тому моменту мне уже казалось, что мои веки превратились в наждачную бумагу."
Rediff.com
русский перевод - ИНДИЙСКОЕ КИНО Ru (c) http://bollywoodru.blogspot.com/
Комментариев нет:
Отправить комментарий