декабрь 1997
Воскресенье, 19 октября
На ее нос воодружены очки, на губах играет улыбка. Одетая в двухтонный сальвар-камиз - светло-голубой с темно-голубым - Каджол, как обычно, потеряна в мире романтики, благодаря Миллзу и Буну в руках. Я стучу в дверь ее обители отдыха, и ее парикмахер Фелси приветствует меня. Каджол вынуждена прервать свое сосредоточенное чтение, когда я говорю ей "Привет". "Привет, вы все-таки сделали это!" - восклицает она, крайне удивленная моим присутствием. Перед тем, как отправиться в Лонавалу, Каджол согласилась на съемку для журнала, но только в Лонавале. И вот я тут - в 3 часа дня, в фургоне Каджол в Кхополи, где проходят съемки ее фильма Pyar Kiya To Darna Kya режиссера Сохэйла Кхана.
Лишь я усаживаюсь на диван перед ней, как она тут же спрашивает: "Чай, кофе?" Я прошу чая с лимоном - коронного напитка ее слуги Виджая. Она откладывает книгу в сторону. "Винод, спроси их... что там происходит?" - крайне раздраженно спрашивает она своего гримера Винода. "Терпеть не могу сидеть и ждать с готовым макияжем. Понятия не имею, в чем там загвоздка. Такое ощущение, что я жду своего дубля уже целую вечность!" - продолжает ворчать она. Фелси поддакивает Кадж и соглашается, что ожидание их разленивает.
"Возможно, я не смогу сделать для вас фотосъемку", - хитро улыбается она. Я интересуюсь причиной. "Я буду очень занята. Такое бешеное расписание съемок..." - вновь улыбается она. "Вам нужно попросить разрешение у Сохэйла." Она пудрит мне мозги, говорю я ей. "Почему это?" - вопрошает она с серьезным выражением лица. Винод возвращается, чтобы передать ей, что ее позовут на съемочную площадку через 10 минут. В следующие десять минут мы болтаем о фильме, в котором она снимается с 16 октября. Потом, подправляя макияж, она говорит мне, что ее отец тоже приезжает в Лонавалу. Она радуется, а я словно на иголках! Начинаются съемки... похоже, это будет длиться бесконечно... В дверь стучат, в нее заглядывает ассистент и зовет ее на площадку. "Наконец-то!" - вздыхает она и выходит из фургона под палящее солнце. Мгновенно возникает Виджай с зонтиком, защищая ее от неумолимых лучей. Пока она направляется к воротам деревенского домика, наблюдающие жители с близлежащих деревень и отдыхающие не могут устоять и начинают собираться толпой вокруг нее, чтобы взглянуть, взять автограф или сфотографировать. Разгоняя их, Каджол влетает на съемочную площадку, подходит к Дхармендре, который играет ее дядю в фильме, и крепко обнимает его.
Сцена показывает, как герой, Салман Кхан, пытается удержаться на необъезженом коне в то время как другие - Каджол, Арбаз Кхан, Анджала, Абу Малик и Ашок Сараф - напряженно наблюдают за этим. Возникает небольшая проблема, когда лошадь отказывается скакать, как нужно. Тем временем Каджол, у которой припасена упаковка мятных шариков, начинает угощать ими коня. Анджала присоединяется к ней. Это портит дело еще больше. Во время каждого дубля лошадь автоматически останавливается перед Каджол и Анджалой, ожидая угощения. Это продолжается какое-то время, пока эксцентричная лошадка не решает выдать правильный дубль. Сцена удалась, все вздыхают с облегчением.
После отснятой сцены Каджол садится на огромные качели на веранде дома. Входит большая семья и нерешительно топчется возле Каджол, размышляя, стоит ли подходить к ней за фотографиями. Наконец мать выталкивает к ней своего малыша. В руках у него две ручки. "Эти ручки для вас," - улыбается он, протягивая их Каджол. "Зачем?" - спрашивает она его. "Просто так. Для вас," - с запинкой говорит малыш, слегка напуганный ее видом. "Но для чего ты даешь мне эти ручки?" - спрашивает она снова строгим голосом, но уже с улыбкой на лице. "Потому что вы мне очень нравитесь," - краснеет мальчишка. Каджол смеется, берет ручки и благодарит его. Смущенный малыш убегает.
Все на съемочной площадке, кроме Каджол, кажутся мрачными и серьезными, замечаю я вслух. "Это потому что вчера на съемках произошел несчастный случай", - отвечает она. "Возвращаясь вчера с обеда, я увидела, что Дхарам-джи уходит. Я спросила его, почему он уходит так рано, и он ответил: "Камера чуток утопла." Я подумала, что ослышалась. И вот прихожу на съемочную площадку, а там все в шортах и плавках, а Расул, оператор, Сохэйл и Салман в озере. Там был такой кипеш, что я не удержалась и начала хохотать. Я в шутку спросила Сохэйла, пора ли паковать вещички и отправляться по домам. Но никому это не показалось забавным. Каждый одарил меня свирепым взглядом. Кажется, они все сердятся на меня за это. Я их обидела," - виновато улыбается она.
Она замечает Арбаза и улыбается ему. Арбаз в ответ кивает. Видно, что они дуются на нее. Но это не огорчает Каджол. Ей прекрасно известно, что она дала маху. "Как по-вашему, он сердится на меня?" - спрашивает она меня. "Может, лучше вы сами спросите у него?" - предлагаю я. Она размышляет над этим. "Пожалуй, я спрошу Сохэйла," - решает она и зовет его. "Сохэйл, а почему Арбаз сердится на меня?" Сохэйл хмуро отвечает: "Нет... просто мы все немного расстроены из-за вчерашнего происшествия, вот и все." Сохэйл рассказывает, что произошло, а Каджол слушает и смеется. Его зовут проверить дубль. Чуть погодя Каджол следует за ним. На этом я решаю распрощаться на сегодня.
Понедельник, 20 октября
В 10 часов утра Винод звонит мне, чтобы сообщить, что Каджол не требуется на съемочной площадке до обеда. Взволнованный, я полон надежд, что она хотя бы начнет фотосъемки для нашего журнала. Я звоню в ее бунгало, но Тануджа сообщает мне, что Каджол на тренировках. В конце концов, я решаю встретить ее на самих съемках. Наша команда добирается туда, но она еще не приехала.
Она прибывает примерно через пол-часа и начинает свой макияж. "Я таааааак хочу спать," - зевает она, обмазывая лицо и руки защитным кремом от солнца. "Я очень быстро загораю," - поясняет она. После этого Винод начинает накладывать тональную основу на лицо, тогда как Каджол терпеливо сидит. Макияж окончен, Фелси приступает к своей части работы, завязывая ее волосы в конский хвост. "Все готово к съемке?" - спрашивает она Винода. Винод уходит, чтобы проверить. "Папа приезжает сегодня", - говорит Каджол, ее глаза сияют радостным волнением.
Входит Винод и сообщает ей, что ее позовут на съемку после обеденного перерыва. "Мама упаковала для меня жареную рыбу. И простите, я не собираюсь ею ни с кем делиться," - добавляет она, злорадно улыбаясь. Виджай вносит обед. Она открывает контейнер, разрезает рыбу на части и делится со всеми нами. Как только мы разделываемся с обедом, тут же набрасываемся на пальмовый сахар. "Вы пробовали пальмовый сахар из Калькутты?" - спрашивает она и продолжает: "Обалдеть! Каждый раз, когда папа едет в Калькутту, я прошу его привезти мне хотя бы килограмм. На этот раз я попросила его купить два килограмма. И дома никому не разрешается притрагиваться к нему, кроме меня!" - смеется она.
"Еще одно сладкое блюдо, лучшее во всем мире - это мишти дхой (вид сладкого йогурта), я могу съесть его сколько угодно!" - продолжает она, вонзая зубы в очередной кусок пальмового сахара. "Когда я была в Калькутте в последний раз, то купила себе двухкиллограмовый кувшин. Видели бы вы меня в аэропорту! Я выглядела совсем как кули (носильщик), потому что в одной руке несла сумку, в другой этот горшок, а книги и бумажник подмышкой, потому что в моей сумке не осталось места даже для кошелька! Глядя на меня можно было помереть со смеху! Но ради мишти дхой стоит потерпеть", - смеется она.
Ее зовут на съемку. Одетая в белый с ручной вышивкой сальвар-камиз, она уходит на съемочную площадку. По пути к ней привязывается кучка фанатов. Она раздает автографы, но отказывается позировать для фотографий. Для следующего дубля ее увозят на озеро. Когда она возвращается, уже 3 часа дня. "Я пакуюсь!" - визжит она в восторге. "Ну же, поехали! Мы можем начать нашу фотосъемку," - говорит она и спешит в свой фургон. Мы решаем встретиться в ее бунгало. Прибыв туда через пол-часа, мы застаем ее сердитой. "Почему так долго? Теперь я не собираюсь сниматься!" Но это оказывается лишь шуткой, в следующую минуту она говорит, что хочет посмотреть на костюмы, которые мы привезли для нее из Бомбея. "Ни за что не одену вот эту розово-оранжевую безвкусицу!" - заявляет она. "И вот этот леопардовый костюм тоже. Может это и ультра-модная вещь, но я предпочитаю быть в удобной для себя одежде." Наконец, выбрав одежду себе по душе, она садится за макияж.
Тануджа знакомит нас с новым обитателем дома - черным двенадцатидневным щенком шпица Бимбо. "Правда, он милашка?" - спрашивает Каджол. "Он выглядит точь-в-точь, как наш старый пес Бимбо. Поэтому мы назвали щенка в его честь." Начинается макияж. "Дай подводку для глаз." Винод передает ее, в то время, как Тануджа наблюдает. "Что надо сделать с волосами?" - спрашивает она Беноя, фотографа. Беной говорит ей, а она объясняет это Фелси, которая, не совсем поняв, продолжает делать по-своему. Выведенная из себя Каджол отнимает у нее расческу и говорит: "Фелси, оставь. Я сама сделаю." Тануджа прыскает со смеху. "Вот это точно моя дочь! Безо всяких сомнений!" - смеется она. "Я была такой же нетерпеливой, как она," - добавляет Тануджа и уходит в другую комнату.
Тем временем приезжает отец Каджол (Шому Мукерджи) и ее тетя. Каджол бросает все и кидается к ним с объятиями. "Почему вы не приехали вчера?" - спрашивает она свою тетю. "О, твоего папу свалил грипп!" - отвечает та. "Сегодня ему получше, и он настоял, что ему нужно повидать тебя." Кадс представляет нас с Беноем своим отцу и тете, и говорит, что присоединится к ним, как только окончит съемку.
Съемка начинается, и Каджол полна энтузиазма... поначалу. В паре кадров задействован Бимбо... На протяжении всего времени Шому, одетый в ярко-голубую курту и лунги, подходит и осыпает свою дочь объятиями и поцелуями. Постепенно Каджол начинает терять терпение относительно съемок. Она становится раздражительной и придирчивой. Как только она разделывается с третьм переодеванием, она явно рада, что теперь можно стереть грим и переодеться в ночную рубашку. Она суетится вокруг отца, кладет его голову к себе на колени и, делая массаж головы, продолжает болтать.
"Я думала, что я единственная, кто так много болтает," - говорит тетя Каджол, выходя из спальни, - "но ты создаешь мне комплекс!" - говорит она Каджол. "Пишма, с тобой никто не сравнится," - парирует Каджол и начинает набирать номер Аджая (который в отъезде на съемках Major Saab в какой-то глухой деревне в окрестностях Дели), другой рукой массажируя больную голову отца. Ей не удается прорваться, но она не сдается. И вот, наконец, удача! Она связывается с комнатой, в которой он остановился. Внезапно мы просто не в состоянии расслышать обычно громкоголосую Каджол, потому что она буквально шепчет в трубку!
Разговор окончен, Кадс берет под опеку кухню и руководит Ашей, прислугой, готовящей ужин для нее. "Отведаете жареной рыбы?" - спрашивает она нас. Мы не успеваем и рта раскрыть, как она велит Аше поджарить рыбы и для нас. "Будете пить что-нибудь? Может быть, водку?" - предлагает она. Мы отказываемся, выбирая лимонад. Сидя за обеденным столом со скрещенными по-турецки ногами и с завязанными узлом волосами, Каджол со страстью обсуждает еду. Совершенно ясно, что она - большая поклонница еды. И хотя она знает о необходимости диеты и потери веса, она не прекратит есть! Да, она может сократить потребление жиров и шоколада, но просить ее придерживаться строгой диеты на фруктах и овощах - это все равно, что просить ее совершить самоубийство. "Обожааааааю рыбу!" - пронзительно визжит она, накидываясь на сочный кусок скумбрии.
Мы завершаем ужин к 10 вечера. "Аша, дай мне немного пальмового сахара," - просит она на маратхи снова. Ей нравится говорить на маратхи, догадываюсь я. Хотя она не бегло говорит на нем. Но Кадж все равно! Она может говорить с любым, кто в состоянии поддерживать беседу на этом языке. Как только Кадс сообщает, что устала и хочет спать, мы покидаем их семью.
Вторник, 20 октября
Мы приезжаем на съемочные площадки в Кхополи чтобы понять, что и сегодня та же история. Каджол готова, с нанесенным гримом, ожидающая, когда ее позовут на очередной дубль. Она так поглощена чтением романа, что даже не замечает, что мы вошли в ее фургон. "Привет," - говорит Фелси, поднимая голову от своего рукоделия. "О, привет!" - Каджол поднимает взгляд, отрываясь от своих грез. "Я не слышала, как вы вошли," - говорит она. "Винод, спроси, пожалуйста, нужна я им для этого кадра или нет," - просит она. "Фелси, долго ты еще будешь возиться с этим мешком?" - спрашивает она с напускным гневом. "Я почти закончила," - смеется Фелси. "Фелси вяжет мешочек для моих съемок", - говорит нам Каджол. "Только я понятия не имею, когда уже получу его!" - смеется она. "Но это такая кропотливая работа. Фелси пыталась научить меня вязать крючком, но для меня спицы намного удобнее. Самое главное - с него и глаз нельзя спускать, а иначе одна ошибка - и всю вещь придется переделывать." Является Винод, чтобы позвать ее на съемку. Это драматическая сцена между всеми героями, и сегодня к списку прибавились Куника и Киран Кумар. Спустя три-четыре дубля сцена удается.
Она смотрит в никуда, мерно покачиваясь... "Не могу понять, почему актеры теряют здравый рассудок и зачастую не видят ничего и никого дальше собственного носа," - говорит Каджол, отрываясь от собственных мыслей. "Весь их мир крутится вокруг кино... Я просто не представляю себя в этой профессии всю свою жизнь. Я не желаю застревать. Здесь нет никаких условий для личностного роста," - продолжает она. "Я в растерянности... я не знаю, чем хотела бы заниматься в будущем. Но это точно не актерская игра." Но подобные мысли посещают человека в любой профессии, напоминаю я ей. "Да, но если это нечто, что удовлетворяет вашу потребность в творчестве, приносит душевное и физическое удовольствие, способствует личностному росту, то вы не можете чувствовать себя остановившемся в развитии."
Ее перебивает ассистент режиссера, который зовет ее на очередной дубль. Сцену снимали в нескольких ракурсах. Наконец, объявляется перерыв на обед. Улыбаясь, Сохэйл говорит Каджол: "Для тебя это все, можешь собираться. Но перед отъездом, пожалуйста, поговори с представителями прессы пару минут", - просит он. Их сбралось примерно 20-30 человек, включая фотографов и операторов. "Но, Сохэйл, я не даю телевизионные интервью, если только это не твое личное видео для раскрутки фильма," - хмурится Каджол. "Вот и славно," - отрезает Сохэйл и подводит ее к журналистам. Каджол усаживается в центре лужайки, ее окружает толпа корреспондентов. Она лаконична, но пока терпелива. Временами можно заметить ее вспышки нетерпения, но так же видно, как она пытается сдерживать их. Ближе к концу она теряет терпение и почти грубит журналисту, который слишком усердствует в своих расспросах.
"Кто вообще сделал их журналистами?" - вопрошает Каджол в прохладном укрытии своего фургона. "Большинство из них не понимают, не слушают и не знают, о чем спросить! Как обычно, у них нет достоверных сведений, и они лишь задают дурацкие вопросы," - говорит она в крайнем раздражении. "Ладно, теперь мы встретимся у меня дома," - говорит она перед тем, как переодеться. "Давайте, наконец, развяжемся и с этой съемкой," - улыбается она.
Мы встречаемся в ее бунгало через полтора часа. "Электричества нет," - сообщает Тануджа, как только мы переступаем через порог. Каджол обедает, пока мы ожидаем прихода Винода и Фелси. Тем временем, она решает вздремнуть, поскольку у нее разболелась голова. Уладив проблемы с машиной, приезжают Винод и Фелси. "Нам пришлось ловить попутку," - информирует нас Винод. Теперь мы ждем электричества и пробуждения Каджол. Тануджа меж тем составляет список покупок и отправляет с ним Ашу в магазин.
Через пол-часа Каджол достаточно свежа и бодра для съемок. На сей раз мы снимаем ее с датским догом Сильвером. Съемка окончена, Каджол мгновенно впрыгивает в свою ночную рубашку и заставляет нас остаться на ужин. "Непременно выпейте что-нибудь," - настаивает она. Я уступаю соблазну и прошу водку. "Думаю, у нас есть водка... Надо спросить маму... Мама!" - кричит она из кухни. А мама как раз над нами в гостиной! "У нас есть водка? Ой, вот же на столе бутылка "Абсолют". "Это не водка, а вода," - смеется Тануджа. "Окей, где лимонад?.. Что вам подать к нему?" Раз уж она добралась до кухни, то устроила там полнейший кипеш! "Аша, лимонад!! Мне нужен "Помфрет", - командует она служанкой.
Тридцатью минутами позже мы сидим с нашими напитками, а Каджол болтает, одновременно набирая номер Аджая. Она не может дозвониться. "Никак не получается прорваться на этот номер последние три дня!" - жалуется она. Я напоминаю ей, что она разговаривала с ним вчера вечером. "Нет, неправда!" Спор продолжается до тех пор, пока она, наконец, не сдается со смехом. Она обожает спорить, говорю я ей. Даже зная, что она не права, она не признается в этом и, более того, способна убедить оппонента, что он или она в полном заблуждении! "Весь фокус в том, чтобы делать это очень уверенно", - смеется она.
Приезжает друг Тануджи Манмохан, которого она пригласила на ужин. Нас представляют друг другу. Он передает Танудже упаковку ломтиков телятины, которая тут же отправляется Аше на готовку. Тануджа очень оживлена и решает, как лучше их приготовить. А Каджол меж тем решает, что на сегодня с нее хватит. "Ребята, я знаю, что я ужасная хозяйка, но я так устала. Вы не против, если я пойду спать?" - улыбается она с извиняющимся видом. "Мам, пожалуйста, позаботься о них, ладно?" - просит она. "Я очень извиняюсь, но уже просто валюсь с ног," - говорит она, уходя в свою комнату, не поужинав. Мы болтаем с Тануджей и Манмоханом до полуночи, а потом уезжаем. На следующий день мы прощаемся со всеми и каждым на съемочной площадке и возвращаемся в Бомбей...
Раян Стефен
журнал G-magazine
русский перевод - ИНДИЙСКОЕ КИНО Ru (c) http://bollywoodru.blogspot.com/
Воскресенье, 19 октябряНа ее нос воодружены очки, на губах играет улыбка. Одетая в двухтонный сальвар-камиз - светло-голубой с темно-голубым - Каджол, как обычно, потеряна в мире романтики, благодаря Миллзу и Буну в руках. Я стучу в дверь ее обители отдыха, и ее парикмахер Фелси приветствует меня. Каджол вынуждена прервать свое сосредоточенное чтение, когда я говорю ей "Привет". "Привет, вы все-таки сделали это!" - восклицает она, крайне удивленная моим присутствием. Перед тем, как отправиться в Лонавалу, Каджол согласилась на съемку для журнала, но только в Лонавале. И вот я тут - в 3 часа дня, в фургоне Каджол в Кхополи, где проходят съемки ее фильма Pyar Kiya To Darna Kya режиссера Сохэйла Кхана.
Лишь я усаживаюсь на диван перед ней, как она тут же спрашивает: "Чай, кофе?" Я прошу чая с лимоном - коронного напитка ее слуги Виджая. Она откладывает книгу в сторону. "Винод, спроси их... что там происходит?" - крайне раздраженно спрашивает она своего гримера Винода. "Терпеть не могу сидеть и ждать с готовым макияжем. Понятия не имею, в чем там загвоздка. Такое ощущение, что я жду своего дубля уже целую вечность!" - продолжает ворчать она. Фелси поддакивает Кадж и соглашается, что ожидание их разленивает.
"Возможно, я не смогу сделать для вас фотосъемку", - хитро улыбается она. Я интересуюсь причиной. "Я буду очень занята. Такое бешеное расписание съемок..." - вновь улыбается она. "Вам нужно попросить разрешение у Сохэйла." Она пудрит мне мозги, говорю я ей. "Почему это?" - вопрошает она с серьезным выражением лица. Винод возвращается, чтобы передать ей, что ее позовут на съемочную площадку через 10 минут. В следующие десять минут мы болтаем о фильме, в котором она снимается с 16 октября. Потом, подправляя макияж, она говорит мне, что ее отец тоже приезжает в Лонавалу. Она радуется, а я словно на иголках! Начинаются съемки... похоже, это будет длиться бесконечно... В дверь стучат, в нее заглядывает ассистент и зовет ее на площадку. "Наконец-то!" - вздыхает она и выходит из фургона под палящее солнце. Мгновенно возникает Виджай с зонтиком, защищая ее от неумолимых лучей. Пока она направляется к воротам деревенского домика, наблюдающие жители с близлежащих деревень и отдыхающие не могут устоять и начинают собираться толпой вокруг нее, чтобы взглянуть, взять автограф или сфотографировать. Разгоняя их, Каджол влетает на съемочную площадку, подходит к Дхармендре, который играет ее дядю в фильме, и крепко обнимает его.
Сцена показывает, как герой, Салман Кхан, пытается удержаться на необъезженом коне в то время как другие - Каджол, Арбаз Кхан, Анджала, Абу Малик и Ашок Сараф - напряженно наблюдают за этим. Возникает небольшая проблема, когда лошадь отказывается скакать, как нужно. Тем временем Каджол, у которой припасена упаковка мятных шариков, начинает угощать ими коня. Анджала присоединяется к ней. Это портит дело еще больше. Во время каждого дубля лошадь автоматически останавливается перед Каджол и Анджалой, ожидая угощения. Это продолжается какое-то время, пока эксцентричная лошадка не решает выдать правильный дубль. Сцена удалась, все вздыхают с облегчением.
После отснятой сцены Каджол садится на огромные качели на веранде дома. Входит большая семья и нерешительно топчется возле Каджол, размышляя, стоит ли подходить к ней за фотографиями. Наконец мать выталкивает к ней своего малыша. В руках у него две ручки. "Эти ручки для вас," - улыбается он, протягивая их Каджол. "Зачем?" - спрашивает она его. "Просто так. Для вас," - с запинкой говорит малыш, слегка напуганный ее видом. "Но для чего ты даешь мне эти ручки?" - спрашивает она снова строгим голосом, но уже с улыбкой на лице. "Потому что вы мне очень нравитесь," - краснеет мальчишка. Каджол смеется, берет ручки и благодарит его. Смущенный малыш убегает.Все на съемочной площадке, кроме Каджол, кажутся мрачными и серьезными, замечаю я вслух. "Это потому что вчера на съемках произошел несчастный случай", - отвечает она. "Возвращаясь вчера с обеда, я увидела, что Дхарам-джи уходит. Я спросила его, почему он уходит так рано, и он ответил: "Камера чуток утопла." Я подумала, что ослышалась. И вот прихожу на съемочную площадку, а там все в шортах и плавках, а Расул, оператор, Сохэйл и Салман в озере. Там был такой кипеш, что я не удержалась и начала хохотать. Я в шутку спросила Сохэйла, пора ли паковать вещички и отправляться по домам. Но никому это не показалось забавным. Каждый одарил меня свирепым взглядом. Кажется, они все сердятся на меня за это. Я их обидела," - виновато улыбается она.
Она замечает Арбаза и улыбается ему. Арбаз в ответ кивает. Видно, что они дуются на нее. Но это не огорчает Каджол. Ей прекрасно известно, что она дала маху. "Как по-вашему, он сердится на меня?" - спрашивает она меня. "Может, лучше вы сами спросите у него?" - предлагаю я. Она размышляет над этим. "Пожалуй, я спрошу Сохэйла," - решает она и зовет его. "Сохэйл, а почему Арбаз сердится на меня?" Сохэйл хмуро отвечает: "Нет... просто мы все немного расстроены из-за вчерашнего происшествия, вот и все." Сохэйл рассказывает, что произошло, а Каджол слушает и смеется. Его зовут проверить дубль. Чуть погодя Каджол следует за ним. На этом я решаю распрощаться на сегодня.
Понедельник, 20 октября
В 10 часов утра Винод звонит мне, чтобы сообщить, что Каджол не требуется на съемочной площадке до обеда. Взволнованный, я полон надежд, что она хотя бы начнет фотосъемки для нашего журнала. Я звоню в ее бунгало, но Тануджа сообщает мне, что Каджол на тренировках. В конце концов, я решаю встретить ее на самих съемках. Наша команда добирается туда, но она еще не приехала.
Она прибывает примерно через пол-часа и начинает свой макияж. "Я таааааак хочу спать," - зевает она, обмазывая лицо и руки защитным кремом от солнца. "Я очень быстро загораю," - поясняет она. После этого Винод начинает накладывать тональную основу на лицо, тогда как Каджол терпеливо сидит. Макияж окончен, Фелси приступает к своей части работы, завязывая ее волосы в конский хвост. "Все готово к съемке?" - спрашивает она Винода. Винод уходит, чтобы проверить. "Папа приезжает сегодня", - говорит Каджол, ее глаза сияют радостным волнением.
Входит Винод и сообщает ей, что ее позовут на съемку после обеденного перерыва. "Мама упаковала для меня жареную рыбу. И простите, я не собираюсь ею ни с кем делиться," - добавляет она, злорадно улыбаясь. Виджай вносит обед. Она открывает контейнер, разрезает рыбу на части и делится со всеми нами. Как только мы разделываемся с обедом, тут же набрасываемся на пальмовый сахар. "Вы пробовали пальмовый сахар из Калькутты?" - спрашивает она и продолжает: "Обалдеть! Каждый раз, когда папа едет в Калькутту, я прошу его привезти мне хотя бы килограмм. На этот раз я попросила его купить два килограмма. И дома никому не разрешается притрагиваться к нему, кроме меня!" - смеется она.
"Еще одно сладкое блюдо, лучшее во всем мире - это мишти дхой (вид сладкого йогурта), я могу съесть его сколько угодно!" - продолжает она, вонзая зубы в очередной кусок пальмового сахара. "Когда я была в Калькутте в последний раз, то купила себе двухкиллограмовый кувшин. Видели бы вы меня в аэропорту! Я выглядела совсем как кули (носильщик), потому что в одной руке несла сумку, в другой этот горшок, а книги и бумажник подмышкой, потому что в моей сумке не осталось места даже для кошелька! Глядя на меня можно было помереть со смеху! Но ради мишти дхой стоит потерпеть", - смеется она.Ее зовут на съемку. Одетая в белый с ручной вышивкой сальвар-камиз, она уходит на съемочную площадку. По пути к ней привязывается кучка фанатов. Она раздает автографы, но отказывается позировать для фотографий. Для следующего дубля ее увозят на озеро. Когда она возвращается, уже 3 часа дня. "Я пакуюсь!" - визжит она в восторге. "Ну же, поехали! Мы можем начать нашу фотосъемку," - говорит она и спешит в свой фургон. Мы решаем встретиться в ее бунгало. Прибыв туда через пол-часа, мы застаем ее сердитой. "Почему так долго? Теперь я не собираюсь сниматься!" Но это оказывается лишь шуткой, в следующую минуту она говорит, что хочет посмотреть на костюмы, которые мы привезли для нее из Бомбея. "Ни за что не одену вот эту розово-оранжевую безвкусицу!" - заявляет она. "И вот этот леопардовый костюм тоже. Может это и ультра-модная вещь, но я предпочитаю быть в удобной для себя одежде." Наконец, выбрав одежду себе по душе, она садится за макияж.
Тануджа знакомит нас с новым обитателем дома - черным двенадцатидневным щенком шпица Бимбо. "Правда, он милашка?" - спрашивает Каджол. "Он выглядит точь-в-точь, как наш старый пес Бимбо. Поэтому мы назвали щенка в его честь." Начинается макияж. "Дай подводку для глаз." Винод передает ее, в то время, как Тануджа наблюдает. "Что надо сделать с волосами?" - спрашивает она Беноя, фотографа. Беной говорит ей, а она объясняет это Фелси, которая, не совсем поняв, продолжает делать по-своему. Выведенная из себя Каджол отнимает у нее расческу и говорит: "Фелси, оставь. Я сама сделаю." Тануджа прыскает со смеху. "Вот это точно моя дочь! Безо всяких сомнений!" - смеется она. "Я была такой же нетерпеливой, как она," - добавляет Тануджа и уходит в другую комнату.
Тем временем приезжает отец Каджол (Шому Мукерджи) и ее тетя. Каджол бросает все и кидается к ним с объятиями. "Почему вы не приехали вчера?" - спрашивает она свою тетю. "О, твоего папу свалил грипп!" - отвечает та. "Сегодня ему получше, и он настоял, что ему нужно повидать тебя." Кадс представляет нас с Беноем своим отцу и тете, и говорит, что присоединится к ним, как только окончит съемку.
Съемка начинается, и Каджол полна энтузиазма... поначалу. В паре кадров задействован Бимбо... На протяжении всего времени Шому, одетый в ярко-голубую курту и лунги, подходит и осыпает свою дочь объятиями и поцелуями. Постепенно Каджол начинает терять терпение относительно съемок. Она становится раздражительной и придирчивой. Как только она разделывается с третьм переодеванием, она явно рада, что теперь можно стереть грим и переодеться в ночную рубашку. Она суетится вокруг отца, кладет его голову к себе на колени и, делая массаж головы, продолжает болтать.
"Я думала, что я единственная, кто так много болтает," - говорит тетя Каджол, выходя из спальни, - "но ты создаешь мне комплекс!" - говорит она Каджол. "Пишма, с тобой никто не сравнится," - парирует Каджол и начинает набирать номер Аджая (который в отъезде на съемках Major Saab в какой-то глухой деревне в окрестностях Дели), другой рукой массажируя больную голову отца. Ей не удается прорваться, но она не сдается. И вот, наконец, удача! Она связывается с комнатой, в которой он остановился. Внезапно мы просто не в состоянии расслышать обычно громкоголосую Каджол, потому что она буквально шепчет в трубку!
Разговор окончен, Кадс берет под опеку кухню и руководит Ашей, прислугой, готовящей ужин для нее. "Отведаете жареной рыбы?" - спрашивает она нас. Мы не успеваем и рта раскрыть, как она велит Аше поджарить рыбы и для нас. "Будете пить что-нибудь? Может быть, водку?" - предлагает она. Мы отказываемся, выбирая лимонад. Сидя за обеденным столом со скрещенными по-турецки ногами и с завязанными узлом волосами, Каджол со страстью обсуждает еду. Совершенно ясно, что она - большая поклонница еды. И хотя она знает о необходимости диеты и потери веса, она не прекратит есть! Да, она может сократить потребление жиров и шоколада, но просить ее придерживаться строгой диеты на фруктах и овощах - это все равно, что просить ее совершить самоубийство. "Обожааааааю рыбу!" - пронзительно визжит она, накидываясь на сочный кусок скумбрии.
Мы завершаем ужин к 10 вечера. "Аша, дай мне немного пальмового сахара," - просит она на маратхи снова. Ей нравится говорить на маратхи, догадываюсь я. Хотя она не бегло говорит на нем. Но Кадж все равно! Она может говорить с любым, кто в состоянии поддерживать беседу на этом языке. Как только Кадс сообщает, что устала и хочет спать, мы покидаем их семью.
Вторник, 20 октябряМы приезжаем на съемочные площадки в Кхополи чтобы понять, что и сегодня та же история. Каджол готова, с нанесенным гримом, ожидающая, когда ее позовут на очередной дубль. Она так поглощена чтением романа, что даже не замечает, что мы вошли в ее фургон. "Привет," - говорит Фелси, поднимая голову от своего рукоделия. "О, привет!" - Каджол поднимает взгляд, отрываясь от своих грез. "Я не слышала, как вы вошли," - говорит она. "Винод, спроси, пожалуйста, нужна я им для этого кадра или нет," - просит она. "Фелси, долго ты еще будешь возиться с этим мешком?" - спрашивает она с напускным гневом. "Я почти закончила," - смеется Фелси. "Фелси вяжет мешочек для моих съемок", - говорит нам Каджол. "Только я понятия не имею, когда уже получу его!" - смеется она. "Но это такая кропотливая работа. Фелси пыталась научить меня вязать крючком, но для меня спицы намного удобнее. Самое главное - с него и глаз нельзя спускать, а иначе одна ошибка - и всю вещь придется переделывать." Является Винод, чтобы позвать ее на съемку. Это драматическая сцена между всеми героями, и сегодня к списку прибавились Куника и Киран Кумар. Спустя три-четыре дубля сцена удается.
Она смотрит в никуда, мерно покачиваясь... "Не могу понять, почему актеры теряют здравый рассудок и зачастую не видят ничего и никого дальше собственного носа," - говорит Каджол, отрываясь от собственных мыслей. "Весь их мир крутится вокруг кино... Я просто не представляю себя в этой профессии всю свою жизнь. Я не желаю застревать. Здесь нет никаких условий для личностного роста," - продолжает она. "Я в растерянности... я не знаю, чем хотела бы заниматься в будущем. Но это точно не актерская игра." Но подобные мысли посещают человека в любой профессии, напоминаю я ей. "Да, но если это нечто, что удовлетворяет вашу потребность в творчестве, приносит душевное и физическое удовольствие, способствует личностному росту, то вы не можете чувствовать себя остановившемся в развитии."
Ее перебивает ассистент режиссера, который зовет ее на очередной дубль. Сцену снимали в нескольких ракурсах. Наконец, объявляется перерыв на обед. Улыбаясь, Сохэйл говорит Каджол: "Для тебя это все, можешь собираться. Но перед отъездом, пожалуйста, поговори с представителями прессы пару минут", - просит он. Их сбралось примерно 20-30 человек, включая фотографов и операторов. "Но, Сохэйл, я не даю телевизионные интервью, если только это не твое личное видео для раскрутки фильма," - хмурится Каджол. "Вот и славно," - отрезает Сохэйл и подводит ее к журналистам. Каджол усаживается в центре лужайки, ее окружает толпа корреспондентов. Она лаконична, но пока терпелива. Временами можно заметить ее вспышки нетерпения, но так же видно, как она пытается сдерживать их. Ближе к концу она теряет терпение и почти грубит журналисту, который слишком усердствует в своих расспросах.
"Кто вообще сделал их журналистами?" - вопрошает Каджол в прохладном укрытии своего фургона. "Большинство из них не понимают, не слушают и не знают, о чем спросить! Как обычно, у них нет достоверных сведений, и они лишь задают дурацкие вопросы," - говорит она в крайнем раздражении. "Ладно, теперь мы встретимся у меня дома," - говорит она перед тем, как переодеться. "Давайте, наконец, развяжемся и с этой съемкой," - улыбается она.
Мы встречаемся в ее бунгало через полтора часа. "Электричества нет," - сообщает Тануджа, как только мы переступаем через порог. Каджол обедает, пока мы ожидаем прихода Винода и Фелси. Тем временем, она решает вздремнуть, поскольку у нее разболелась голова. Уладив проблемы с машиной, приезжают Винод и Фелси. "Нам пришлось ловить попутку," - информирует нас Винод. Теперь мы ждем электричества и пробуждения Каджол. Тануджа меж тем составляет список покупок и отправляет с ним Ашу в магазин.
Через пол-часа Каджол достаточно свежа и бодра для съемок. На сей раз мы снимаем ее с датским догом Сильвером. Съемка окончена, Каджол мгновенно впрыгивает в свою ночную рубашку и заставляет нас остаться на ужин. "Непременно выпейте что-нибудь," - настаивает она. Я уступаю соблазну и прошу водку. "Думаю, у нас есть водка... Надо спросить маму... Мама!" - кричит она из кухни. А мама как раз над нами в гостиной! "У нас есть водка? Ой, вот же на столе бутылка "Абсолют". "Это не водка, а вода," - смеется Тануджа. "Окей, где лимонад?.. Что вам подать к нему?" Раз уж она добралась до кухни, то устроила там полнейший кипеш! "Аша, лимонад!! Мне нужен "Помфрет", - командует она служанкой.
Тридцатью минутами позже мы сидим с нашими напитками, а Каджол болтает, одновременно набирая номер Аджая. Она не может дозвониться. "Никак не получается прорваться на этот номер последние три дня!" - жалуется она. Я напоминаю ей, что она разговаривала с ним вчера вечером. "Нет, неправда!" Спор продолжается до тех пор, пока она, наконец, не сдается со смехом. Она обожает спорить, говорю я ей. Даже зная, что она не права, она не признается в этом и, более того, способна убедить оппонента, что он или она в полном заблуждении! "Весь фокус в том, чтобы делать это очень уверенно", - смеется она.Приезжает друг Тануджи Манмохан, которого она пригласила на ужин. Нас представляют друг другу. Он передает Танудже упаковку ломтиков телятины, которая тут же отправляется Аше на готовку. Тануджа очень оживлена и решает, как лучше их приготовить. А Каджол меж тем решает, что на сегодня с нее хватит. "Ребята, я знаю, что я ужасная хозяйка, но я так устала. Вы не против, если я пойду спать?" - улыбается она с извиняющимся видом. "Мам, пожалуйста, позаботься о них, ладно?" - просит она. "Я очень извиняюсь, но уже просто валюсь с ног," - говорит она, уходя в свою комнату, не поужинав. Мы болтаем с Тануджей и Манмоханом до полуночи, а потом уезжаем. На следующий день мы прощаемся со всеми и каждым на съемочной площадке и возвращаемся в Бомбей...
Раян Стефен
журнал G-magazine
русский перевод - ИНДИЙСКОЕ КИНО Ru (c) http://bollywoodru.blogspot.com/
Комментариев нет:
Отправить комментарий